Ажурного дня собирается пена
у леса Верлена, у поля Верлена, 
у синей избушки в седых камышах. 
А ты не умеешь землицей шуршать.

А ты не умеешь похрустывать сердцем. 
Не тронь колокольцы, им видится Герцен. 
Они научились звонить ни о ком, 
как будто в небесный стучатся райком.

Всё пенится, мнится, кряхтит, остаётся 
синицей во рту, журавлём у колодца, 
а ты посторонним киваешь во мгле. 
Какие все мертвые, милый Верлен.