Придёшь домой, ненастный, хмурый, 
и ну под лампочкой мерцать.
Скрипят земные арматуры,
дрожат тарелок озерца.

А ты стоишь – забытый, трезвый,
не подчинённый никому.
Глядишь, как зеркало надтреснуть
успело за зиму, лишь муть

в нем отражается. Твой голос
засох, как выпечка, застыл.
Здесь шерсть на свитере кололась,
кряхтел под ковриком настил.

Здесь близко всё – и, близоруко
не различив прошедший год,
ты обнимаешь сверху внука
и проступаешь сквозь него.