Как вы осиротели: люди, книги,

меня по недосмотру не добив.

Кармен гадала глупому Цуниге,

а Гончаров дописывал «Обрыв».

Белел туман, застенчивый, как парус.

Волхвы бутыль делили на троих.

Своей судьбы ни капли не осталось.

Осталось жить приметами других.

Живут часы. И степь. И лист больничный.

На шеях нив живой дрожит ледок.

Душа ушла не пойманной с поличным,

но был побег ей, видимо, не впрок.